Итак, мы видим сегодня сосуществование двух разных принципов политического мироустройства. За одним стоит мир явленный, за другим — скрытый. За первым — национальное государство, за вторым — тенденции глобализма. За открытым — традиционные ценности(***???), за скрытым — пока неизвестно что.
Возникает вопрос: что дальше? Есть ли на самом деле проект глобализации и как представить себе перспективы дальнейшего разворота событий?
Назовем три гипотезы. Первая принадлежит антиглобалистам. Они говорят, что цель новых хозяев планеты — мировое правительство, элитный клуб международной бюрократии и олигархии, не отвечающий ни перед какими национальными властями. Согласно такому прогнозу, новый класс, состоящий из коррумпированной международной бюрократии и ТНК, уже существует, хотя до поры не оформляется ни в какую структуру, а пока лишь использует США как плуг, чтобы взрыхлить почву. Когда же все вызреет окончательно, супердержаву обвалят и унаследуют ее силовой ресурс. Ну, скажем, в рамках преобразованной наднациональной структуры типа НАТО, которая не будет уже подчиняться ни одному из государств. Фантомы? Возможно. Но это прогноз не только антиглобалистов: “Реальность мировой власти по большей части ускользает от государств, — размышляет бывший генсек ООН Бутрос Бутрос Гали. — Одинаково верно и то, что глобализация предполагает появление новых властных структур, возвышающихся над государственными”.
Более интересен другой вариант. У параллельного мира, говорят прогнозисты, нет проекта выйти наружу, олигархи не собираются заменять властные устройства национальных государств. Их природе соответствует использование государств как своих учреждений, правительств как менеджеров. Эффективность мировой элиты обеспечивается именно псевдонимностью, ее устраивает теневое существование. При всей парадоксальности этой концепции такой вариант кажется мне более правдоподобным.
Но есть и третий прогноз, о котором совсем не хочется думать, хотя уже невозможно после тех репетиций, которые мы видели на недавних французских, а до этого австрийских выборах. Речь идет об угрозе авторитарных и деспотичных режимов.
Не только финансовые мастодонты хотят построить новый мировой порядок с иной структурой власти. В современном глобализационном котле встречаются разные, в том числе откровенно антидемократические тенденции. Новый мировой порядок нуждается не только в либерализации, но и в стабилизации. Революции, перевороты, судя по всему, — дело прошлое. Всемирной элите лучше иметь дело с коррумпированными деспотиями, чем с непредсказуемой демократической вольницей.
Когда после 11 сентября американский президент обозначил новую “ось зла”, удивило не то, что она была составлена, так сказать, по доглобальной методике — из национальных государств, а не террористических мафий. Поразило другое: что эта пресловутая ось оказалась целиком вынесена вовне. Так, словно наряду с исламским терроризмом не существует и внутренний американский, будто в самой сердцевине Запада нет ни праворадикальных, ни откровенно фашистских тенденций. Словно взлетающие рейтинги лидеров национальных фронтов не спровоцированы теми, кто хочет внушить массам: единственная защита от преступности, безработицы, имущественного расслоения и так далее — в поддержке ультраправых как единственной альтернативы “мировой закулисе”, которую не интересуют заботы простых граждан.
Было бы наивным, как это делается сплошь и рядом, объяснять все такие тенденции лишь с позиции обывательских страхов. Потому что тогда мы не видим внутренней связи респектабельных программ типа лепеновской с радикальными версиями антигуманизма и неонацизма, которые встречаем у тех, кто объявляет Запад “Большим Шайтаном”. На поверхности кажется, что эти силы должны лишь бороться друг с другом. Они и борются. Но стоит немного расширить горизонт зрения, и мы обнаружим, что как исторические тенденции крайние политические течения удивительным образом резонируют. Между ними существует какое-то скрытое притяжение, ощущение сообщничества — ненависть к общему врагу, к постпросветительской цивилизации, исчерпавшей, по их мнению, свой ценностный ресурс, утратившей страсть и веру. Все они говорят нам, что идеи гуманизма и прогресса завели человечество в тотальный тупик, что единственный выход — вернуться к истокам, к архаике, под которой, конечно, каждый имеет в виду свое. Но цели эти откровенно провозглашаются и у респектабельных крайне правых, и в концептуальных документах неофашизма, и в радикальном исламе.
Что все это — тоже продукт глобализации, а не возрождение Средневековья, видно хотя бы по тому, как умело и агрессивно радикальные группировки используют плоды западного прогресса, его техническое совершенство. Как и финансовые транснациональные монстры, они живут в теневом, параллельном мире и пользуются всеми его новыми возможностями, перекрывающими физические, моральные, социальные границы государственных образований. Живут — а не только работают: невидимые, подвижные, не имеющие ни постоянных территорий, ни громоздких армий, они выключены из нашего мира с его нормальными законами и лишь вбрасывают сюда нечто непостижимое, построенное на сочетании безукоризненного технического расчета с мистической энергией фанатизма.
11 сентября стало страшным, но неотвратимым стимулом, чтобы понять на деле, а не на словах: демократия оказалась перед лицом угрозы не государств и армий, не новейших вооружений и высоких технологий, но перед лицом угрозы непонятной и непредсказуемой. Это вызов иллюзии превосходства прагматизма над... Над пока неизвестно чем.
В “холодной войне” Западу противостояла коммунистическая идея. Но коммунистическая идея, при всей ее оппозиционности, была идеей гуманистической по происхождению, внутренней, и потому понятной. Коммунизм провозглашал ценности прогресса не менее, а то и более последовательно, чем западный мир: его утопия Царствия Божия на Земле не ограничивалась идеей “золотого миллиарда”. В любом случае это был конфликт внутри гуманистического мира, борьба за победу одного из вариантов избранничества.
То, что мы увидели 11 сентября, не похоже ни на что из известного. Это мало похоже на пресловутую “войну цивилизаций”: разные цивилизации, в том числе христианская и исламская, веками сосуществуют друг с другом, обходясь без войн на взаимное истребление. И уж тем более на “войну бедных против богатых”: подлинно бедным свойственно думать скорее о собственном выживании, чем об уничтожении нью-йоркских небоскребов. А вот на что это очень похоже — на радикальные версии антигуманизма, как бы нам ни казалось, что демократия непобедима.
Пока что главное возражение против возможности авторитарных режимов сводится к одному: их экономической неэффективности. Но стоит кому-нибудь построить корпоративную деспотию нового типа, опровергающую этот тезис, — и демократия может посыпаться под напором масс.
Однако все это не убеждает западных лидеров, и прежде всего США, в недостаточной (скажем мягко) обоснованности идеи однополярного либерального мира. В событиях 11 сентября они увидели, кажется, лишь свидетельство недостаточной решимости и твердости в проведении своей линии. И получили дополнительные аргументы, чтобы претендовать на подчинение себе действий мирового сообщества, только теперь уже не под лозунгом борьбы с коммунизмом, а под лозунгом новой войны с новым мировым злом.

Главная